Антарктида online - Страница 111

111

Монблан оказался на месте, а движок и вправду надрывался так, будто был готов взорваться. Муэт держал хорошую скорость. Наверное, это был не совсем стандартный муэт…

Город убегал назад. Озеро приглашало полюбоваться видами один живописнее другого. Вертя головой, Ломаев обращал на них мало внимания — отслеживал, не гонится ли за муэтом какой-нибудь катер, не висит ли над озером вертолет… Но нет, катер не гнался, и ничегошеньки не болталось в небе, кроме пузатого дирижабля для любящих экзотику туристов, да и тот остался далеко позади.

Полчаса спустя муэт уткнулся в берег.

— За мной!

Крутой подъем пришлось одолевать на четвереньках, зато наверху ждала машина. Не дожидаясь, когда запыхавшиеся пассажиры захлопнут дверцы и устроятся на заднем сиденье поудобнее, водитель дал газ.

До чего приятно было выглянуть в окно — это ж надо быть антарктом, чтобы ощутить сполна! Прилепившийся к склону дом из потемневшего бруса обступили мохнатые ели. В сторону долины сбегал альпийский луг, и резкая зелень молодой травы пестрела цветами. Хотелось валяться на этом лугу, обоняя и осязая траву, слушая шебуршание птиц в ветвях, с умилением следя за перемещениями пасущейся вдалеке овечьей отары, послав подальше все дела и заботы.

Что за благодать! Заключенному в ледовых ландшафтах антаркту, вечно тоскующему по краскам и запахам, ничего не стоит вскружить голову пучком салата, не то что целым миром буколического спокойствия! Женева все-таки город и к отдохновению не располагает…

Несколько спален, кухня, большая гостиная с камином, бильярдная на два стола. Все простенько, со вкусом. Чем был раньше этот дом, Ломаев не стал выяснять. Наверное, не шибко процветающей крошечной гостиницей для охотников и туристов. Надо думать, альпинисты и горнолыжники забирались выше в горы. Швейцарско-антарктическая фирма Шимашевича выкупила дом для себя. Водись у Ломаева шальные деньги, он сделал бы то же самое. Только обслугу не стал бы нанимать.

Да, мир был чудесен, однако Ломаеву приходилось смотреть отнюдь не на лучшую его часть, а именно на Иоста ван Трека. Как его зовут на самом деле, гейдельбергский человек не сообщил, и вряд ли это было существенно. Допустим, Иосиф Трекалов или Иона Троицкий. Да хоть Троцкий! Главное — человек Шимашевича. Насчет того, что антарктический набоб тяготеет к людям с российским менталитетом, Ломаев и сам давно смекнул, и от яхтсменов слышал.

И все же он опознал в ван Треке бывшего соотечественника не по сему сомнительному признаку. Логика и дедуктивный метод также были ни при чем. Интуиция? Да хоть бы и интуиция, все равно ведь как назвать мгновенное узнавание черт знает по каким ускользающим от понимания штришкам. Штришок там, штришок тут — вот и возникла картина. Интересно, акцент у тебя искусственно поставленный или благоприобретенный? Чем ты в юности занимался, доверенное лицо набоба? Фарцовкой у «Интуриста»? Наверное. Как многие. Но ты не дурак был, и золотых цепей впоследствии не носил, и изо всех сил лез на такие высоты, где никто не посмел бы назвать тебя братаном, лез на высоты недосягаемые, абсолютные, дающие ощущение безопасности, и удача мимо тебя не шла… до времени. Пока мордой об забор. Где ты споткнулся? Что знает о тебе Шимашевич, раз на все сто уверен в твоей преданности?

«А что знаю о Шимашевиче я?»

Мысли проскакивали как-то импульсно, короткими вспышками, не оставляющими послесвечения. Ненужные, они и не мешали. Пришло время слушать, и Ломаев внимал.

— …Осталось дней пять-шесть, не больше, — горячо втолковывал ван Трек. — Возможно, гораздо меньше. Точной даты и часа мы пока не знаем. Силы вторжения находятся в полной готовности, ждут приказа. Знаете, как будет называться операция? «Неустрашимая забота», каково! — Он хихикнул. — Забота, само собой, о Белом континенте. В смысле очищения его от узурпаторов-антарктов ради торжества законности. Не мне вам говорить, что это означает на самом деле.

Ломаев важно кивнул. Да уж. Не тебе.

— Я надеюсь, у вас нет сомнений в том, что силы вторжения способны осуществить свою миссию без особых проблем? Нет? Вот и хорошо. Авось их там поморозит как следует, и то дело. Но в смысле силового противодействия, вы меня извините…

— Антаркты будут драться, — сказал Ломаев.

Ван Трек повел ухом: уж не ослышался ли?

— Вы серьезно?

— Абсолютно. Мы будем защищать нашу свободу с Шимашевичем или без, с мировой поддержкой или без нее. Я не шучу.

Ван Трек даже крякнул от огорчения:

— Вы можете не шутить, но они-то перестреляют вас шутя. Как куропаток. Стоит вам только дернуться… Все решено. В данный момент за вас не вступится ни одна держава…

— Значит, обойдемся без держав.

— Что ж… безумству храбрых, как говорится… — Ван Трек развел руками. — Простите мой праздный интерес: вам правда будет приятно, если ваши родные принесут вам цветы на могилу? При условии, конечно, что у вас будет могила…

— Кофе угостите? — игнорировал Ломаев вопрос, посчитав его риторическим.

— Ну конечно! — встрепенулся ван Трек. — Сейчас я распоряжусь. По-турецки? Или капуччино?

— Сойдет и растворимый. Только без сахара и молока.

— С коньячком, быть может?

— С коньячком.

Не прошло и трех минут, как на столике появился серебряный поднос с двумя чашечками дымящегося кофе, бутерброды с икрой, нарезанный ломтиками лимон, янтарная жидкость, налитая почему-то в химическую колбу, и два пузатых коньячных бокала в полной боевой готовности.

— Моя прихоть, — улыбаясь, ван Трек указал на колбу. — Я ведь в Менделеевском учился. Эх, были времена… Чего мы только не творили… Как вспомнишь, так вздрогнешь.

111